– Дадим им чуть-чуть времени подумать. Они поймут, что профукали свое дело, попытаются смыться, и мои ребятишки покрошат их в лапшу. Вот тогда все будет закончено. Им некуда деваться, кроме как в землю.

– А ты не можешь пристрелить их отсюда?

– Сомневаюсь, что с такого расстояния эти маленькие пульки пробьют два слоя досок. Зато Герман со своей винтовкой «браунинг» сделает из них отличный швейцарский сыр, а «томпсон» де Пальмо увенчает наше ночное развлечение отличным восклицательным знаком.

Трое мужчин лежали на полу будки стрелочника, неестественно изогнувшись между большими рычагами, при помощи которых переводились стрелки. Все тяжело дышали.

– О Христос, – выдавит из себя Ди-Эй, – О Господь наш Иисус Христос, они расстреляли нас. Они заманили нас прямиком в ловушку. О Христос, наши мальчики... Эрл, Эрл, я потерял всех наших мальчиков, о Иисус, прости меня за всех этих бедных мальчиков, прекрасных мальчиков, о...

– Заткнитесь, мистер Паркер, – невежливо перебил его Эрл. – Думайте о том, что делать здесь и сейчас!

– Он тяжело ранен, – сообщил Карло. – Он быстро теряет кровь. Мы должны доставить его в больницу, или он истечет кровью.

– Крови всегда бывает много. Зажми рану. Перетяни потуже. Кровь свернется. Если он все еще шевелится и не в шоке, то какое-то время у него есть.

– Да, сэр.

– Эрл, они поимели нас.

– Да, сэр, я знаю, что они поимели вас.

– Что мы будем делать? – спросил юноша.

– Будь я проклят, если знаю.

– Мы могли бы уйти ползком.

– Нет. Наш старик не в состоянии ползти. К тому же они посадили своих парней по обе стороны от нас, и, вероятно, сейчас уже кто-нибудь караулит сзади. Он далеко не дурак, тот, кто все это сотворил. Ублюдок.

– Эрл, мне так жаль, что всех их, всех мальчиков убили.

– Это война. Война – это не пикник на бережку, сэр, – ответил Эрл.

– У нас совсем мало патронов, – сообщил Карло.

– Да я знаю, – отозвался Эрл.

Он нагнулся, чтобы посмотреть, остался ли у старика его пистолет. Пистолета не оказалось. Зато в кармане пиджака лежали два полных магазина.

Эрл быстро прикинул в уме. Он истратил три магазина, то есть двадцать один патрон. У него остался один магазин, у мальчишки два и у старика еще два. Это значит тридцать пять патронов в пяти магазинах на два пистолета.

«Дерьмо, – подумал он. – Похоже, мы спеклись».

– Что мы будем делать, Эрл?

– Я не знаю! Черт возьми, я как раз думаю об этом.

– Мы могли бы разделиться и уйти двумя путями. Хоть одному из нас удалось бы выбраться. Мы вызовем копов и...

– Никакие копы сюда не придут, – перебил Эрл. – Неужели ты до сих пор этого не понял? Они слышат стрельбу и уже давно должны были бы примчаться сюда. Такие вот дела. Да, именно такие. И разве ты не понял еще одну вещь? Он может видеть в темноте.

– Эрл, я так сожалею о мальчиках. Я...

– Заткнитесь вы, оба, дайте мне подумать.

Вдруг левая стенка будки словно взорвалась, обдав лежавших на полу пылью и градом щепок; двадцать пуль тридцатого калибра, выпущенных почти наугад, прошли над их спинами и проделали двадцать более опрятных отверстий в правой стенке. От грохота, ударившего по барабанным перепонкам, в ушах у каждого словно колокола зазвонили. К вони керосина и нефти примешался запах расщепленных досок.

– "Браунинг", – пояснил Эрл, – бьет слева, ярдов с двадцати пяти. Он может порезать нас на ремни, если у него хватит патронов.

– О Христос, – сказал Карло. – Похоже, нам конец.

– Еще нет, – ответил Эрл. – Нет...

Стенку пронзила еще одна очередь из «браунинга», на сей раз пули прошли на шесть дюймов ниже. Несколько пуль звякнули по пузатой печке.

А потом раздался голос.

– Эй, кореша, мы можем прикончить вас в любую секунду. – Это был Оуни, он стоял где-то неподалеку и говорил, привычно имитируя интонации английского джентльмена. – Бросайте оружие, поднимите руки, выходите и проваливайте отсюда. Только сразу же уезжайте из города и никогда сюда не возвращайтесь, договорились? Это все, чего я хочу.

– Только высуньтесь, – шепнул Эрл своим товарищам, – и будете мертвы через секунду.

– Даю вам минуту, – продолжал вещать Оуни. – А через минуту разделаюсь с вами. Решайте, смельчаки, что лучше: остаться живыми или умереть на месте?

Но Эрл молча рылся в будке. Карло показалось, что его наставник внезапно спятил. Он шепотом ругался и богохульствовал, поспешно отодвигая фонари, ломы и перчатки, он даже встал, понадеявшись, что обладатель автоматической винтовки не станет стрелять, пока не истечет минута, и наконец...

– Ах! – выдохнул он, снова бросаясь на пол.

В руке у него было что-то небольшое, неразличимое в темноте.

– Теперь слушайте, и слушайте внимательно. Хендерсон, заряжай пистолеты, дошли патроны и поставь на предохранители.

Джонни выдернул магазин, хотя в нем оставалось еще несколько патронов, и вставил новый: нехватки боеприпасов у них не было.

Он снова приник к прицелу.

В зеленой темноте не было видно ничего, кроме очертаний будки стрелочника, стоявшей на краю небольшой площадки. С той стороны, куда Герман всадил содержимое двух магазинов из «браунинга», казалось, еще висело в воздухе облачко пыли, но никакого движения не было.

– Может быть, они все мертвы, – предположил Оуни.

– Они не мертвы, – отозвался Джонни. – Это я тебе гарантирую. Нет, они сидят там, как крысы в западне, рычат про себя и думают, как бы удрать.

Оуни посмотрел на часы.

– Ты давал им минуту. А прошло уже две.

– Да, – согласился Оуни. – Но я хочу, чтобы они вылезли. Я хочу, чтобы их нашли снаружи, а не внутри.

Он опять поднялся и закричал:

– Говорю в последний раз. Выходите и сдавайтесь, или будете расстреляны прямо в этой будке.

Стрельба перебудила собак по всему негритянскому району, и их яростный лай сотрясал воздух. А вот сирены нигде не завывали, и казалось, будто вселенная, замерла, застыла, обратилась в камень. И еще казалось, будто сразу стало темнее, словно горожане, заслышав стрельбу, сделали мудрую вещь: повыключали свет и попрятались в подвалы. Сторожа и кондукторы тоже не показывались, они предоставили свою территорию стрелкам, а сами, скорее всего, укрылись в диспетчерской башне или в паровозном депо, чтобы не получить шальную или прицельную пулю.

– Сейчас я дам команду стрелять! – прокричал Оуни.

– Мы выходим! – откликнулся чей-то голос.

– Ну вот, это разумный разговор, – проворчал Джонни.

Он припал к прицелу и увидел двоих мужчин, они шли с поднятыми руками, но один умудрялся еще и поддерживать другого. Потом вышел третий. Третий казался опасным. Джонни навел на него прицел, палец лег на спусковой крючок и...

Все взорвалось фейерверком зеленых звезд!

Огромных, ярких и обжигающих!

Огромный клубок огня!!

Он быстро заморгал, поскольку окуляр прицела как будто вспыхнул зеленым огнем, зеленый огонь был повсюду, он ослепил его, и Джонни вскинул голову, продолжая непрерывно моргать, но не видел ничего, кроме мельтешащих ярких шаров в глазах – это было все, что могли передать в мозг опаленные оптические нервы, – а затем услышал звук выстрелов.

– Он может видеть в темноте, вы это заметили? – поинтересовался Эрл.

– Эрл, никто не может видеть в темноте, – возразил Ди-Эй. – Не ожидал услышать от вас такую чепуху.

– Да нет же, у него такая штука, которая называется инфракрасным прицелом. Это новая правительственная разработка. Их использовали на Окинаве. И я много слышал о них. С ними вы действительно можете видеть в темноте. Вот почему он так метко стрелял. Вот почему он сумел разнести Тощему голову со ста ярдов, в кромешной тьме. Он может видеть нас.

– Дерьмо, – пробормотал Карло.

– Эта штука устроена так, что она видит тепло. Твое тепло. Ты светишься, как хорошая лампа, только без такого прибора этот свет не увидеть. Свет тепла. Но прибор видит вес тепло или весь свет.