Мужчина скользнул по нему взглядом и снова уставился в лицо нежданному посетителю. Глаза его вспыхнули негодующим блеском.

– Какие такие проблемы могли возникнуть в Гарленде, что их понадобилось решать здесь, в Полке? Или вашему Фреду Беккеру мало, что он без конца любуется своими портретами в этих проклятых газетах, и он решил забраться к нам?

Может быть, теперь он захотел провести облаву в Полке? Думает, что цветные устраивают незаконное «бинго» в своей церкви в ночь с субботы на воскресенье. Черт возьми, можно провести отличный рейд, после которого прольется адское море чернил!

Карло заставил себя пропустить эти недовольные крики мимо ушей и постарался принять самый смиренный вид, на какой был способен.

– Сэр, – сказал он, – здесь вы не совсем правы. Мистер Беккер даже не знает, что я здесь. Я приехал по приказу моего начальника, мистера Ди-Эй Паркера.

– Паркер! Старый стрелок! Как же, он как раз из тех парней, которых полезно иметь под рукой, когда хочешь хлопнуть дверью и поднять пальбу! Но вы, сынок, если честно говорить, не кажетесь мне похожим на стрелка. Вы уже бреетесь?

– Раз в неделю, сэр.

– Хотя вы вполне могли побывать на войне. Вы там, наверно, были генералом?

– Нет, сэр. Провел два месяца во Флориде, в авиационном корпусе, пока там не разобрались, что я не слишком хорошо различаю цвета. Поэтому я и стал полицейским.

– Ладно, заходите. Только хочу сразу вас предупредить: я очень надеюсь, что вы не дурак, потому что я совершенно не могу вести себя как цивилизованный человек, когда имею дело с дураками. Вы не дурак, не так ли?

– Надеюсь, что нет, сэр.

– Отлично.

Помощник окружного прокурора пропустил гостя вперед, и они вошли в кабинет, где царил страшный беспорядок и облаками плавал дым от трубки. На стене висела голова оленя, но животное вполне могло умереть не от пули, а от удушья, попав в клубы табачного дыма. В одном углу лежали в застекленном шкафу изрядно потрепанные юридические пособия. Все остальное пространство занимали бумаги, папки, скоросшиватели и полицейские рапорты, наваленные в самом буквальном смысле повсюду.

– Должен заметить, что нелегко управлять округом, имея прокурора, который так отчаянно рвется в политику, как ваш и наш, – сказал мистер Винсент. – Может случиться, что мне самому придется баллотироваться на эту проклятую работу уже в один из чертовски близких дней. А теперь садитесь и расскажите мне, что вы расследуете и почему вас занесло так далеко на запад.

Он принялся набивать трубку, несомненно считая, что в комнате катастрофически не хватает дыма.

– Сэр, я изучаю прошлое человека, родившегося и выросшего здесь, в округе Полк. Вы можете знать его.

– Эрла. Значит, вы и есть тот малый, который ходит везде и расспрашивает об Эрле. Ну конечно же.

Он разжег трубку и изрыгнул в воздух огромную тучу густого дыма, который начал медленно расползаться по комнате. Глаза молодого человека сразу же заслезились.

– Я скажу тебе еще кое-что, сынок. – Винсент, видимо незаметно для себя, перешел на куда более фамильярный тон. – Если Эрла втянули в заварушку, которая творится в Хот-Спрингсе, это настоящий позор. После всего того, через что Эрлу довелось пройти! Я совершенно не хочу видеть, как Эрл отдаст жизнь за то, чтобы Фред К. Беккер сделался самым молодым губернатором за всю историю нашей нации. Это было бы преступлением ничуть не меньше любого из тех, которые когда-либо творил Оуни Мэддокс. Эрл входит в эту рейдовую команду?

– Сэр, это конфиденциальная информация. Никто не знает, кто входит в команду.

Старший собеседник Карло истолковал ответ совершенно правильно.

– В наших местах еще не рождался такой прекрасный человек, как Эрл, – прогремел он. – Он был на войне и заслужил Медаль почета. Тебе это известно?

– Я знаю, что он награжден большой медалью.

– Именно. Он участвовал в боях по всему Тихому океану. Он самый добропорядочный из добропорядочных людей.

Если ты проводишь расследование о нем, то для этого у тебя должно быть очень серьезное основание, а не то я вышвырну тебя из моего офиса, да так, что ты неделю не сможешь присесть на свою костлявую задницу.

– Сэр, расследование не связано ни с каким преступлением. Нет-нет, сэр, даже и не думайте.

– Тогда с чем же?

– Понимаете ли, мистер Паркер объяснил мне, что у Эрла проявляется такая вещь, которую он назвал инстинктом смерти.

– Как-как?

– Инстинктом смерти. Бывает так, что люди по каким-то причинам... в общем, они хотят умереть.

– Самая безумная из безумных штук, которые я слышал в жизни.

Карло кивнул и, чуть помолчав, произнес:

– Но я вижу по этим дипломам, что вы закончили университет в Принстоне, на востоке. Слышал, что это довольно серьезное заведение. Я прочитал кое-что из того, что доктор Фрейд говорил об инстинкте смерти. Готов держать пари, что вам тоже приходилось просматривать эти книги, когда вы учились.

Сэм Винсент смерил молодого человека тяжелым взглядом.

– Я тоже готов держать пари, что ты считаешь, будто поймал меня на хитрости, верно?

– Да ни на чем я вас не ловил, сэр. Но я готов поставить доллар против чашки кофе, что человек, который обучался в Принстоне и Йельской юридической школе и который считает, что в скором времени его могут выбрать окружным прокурором, так вот, держу пари, что такой человек знает об инстинкте смерти больше, чем кто бы то ни было из окружающих.

– Ладно, ладно. Да, я слышал о такой вещи. Могу сказать, что у Эрла имеется определенная склонность к унынию. Может ли это быть связано с инстинктом смерти? Не знаю. Я доподлинно знаю, что его отец требовал дисциплины и повиновения от обоих своих сыновей и не терпел никакого беспорядка в мыслях, чувствах и так далее. Их растили, чтобы они делали работу и доводили ее до конца, и Эрл, несомненно, доказал, что способен на это. Но когда они оба были мальчиками, им приходилось держать все это в себе, и, возможно, у Эрла именно тогда и возникла некоторая подавленность, которую Ди-Эй Паркер принимает за стремление к смерти.

– Да, сэр.

– Ты знаешь Эрла?

– Да, сэр.

– Что ты думаешь об Эрле?

– Я... Я думаю, что он самый храбрый человек, какой когда-либо жил на свете, – сказал Карло. – Я видел, как он делал такие вещи... да у всех остальных коленки задрожали бы от одной мысли об этом.

Он вспомнил, как Эрл шел с автоматической винтовкой «браунинг» по коридору через пыль и пороховой дым, не опасаясь того, что Грамли могут в любой момент выскочить и открыть по нему огонь; шел, оставив своих людей укрываться в дверных проемах. Он вспомнил, как Эрл сделал немыслимо сложный выстрел в Грамли, чтобы спасти жизнь негритянской девушки.

– Никто не хочет, чтобы с Эрлом случилось что-нибудь плохое, – сказал Сэм.

– Да, сэр.

– Это все?

– Нет, не все. Одна из вещей, которую Паркер велел мне выяснить, это был ли Эрл когда-нибудь в Хот-Спрингсе. Такое впечатление, что он знает этот город чересчур хорошо.

– Никогда. Никогда, никогда и никогда. Старый баптист Чарльз считал Хот-Спрингс преддверием ада и средоточием греха. Он, не задумываясь, убил бы своего сына, если бы узнал, что тот сунулся в эту клоаку.

– Понятно...

– Эрл наделен особым чувством местности. Оно есть у всех Суэггеров. Они обладают естественным чутьем по части ландшафта, они прекрасные охотники и разведчики и наделены необыкновенным мастерством стрельбы. Они рождаются для того, чтобы воевать. Чарльз Суэггер был замечательным охотником, добывал оленя, а то и не одного, каждый чертов год. Обошел округ вдоль и поперек и всегда возвращался домой с добычей. Замечательный стрелок. Самый прекрасный прирожденный стрелок из всех, кого я когда-либо видел, а мне доводилось охотиться с несколькими прекрасными стрелками. Не знаю, откуда это бралось, но все их мальчики тоже умели стрелять. Отец Эрла тоже был героем войны, а в двадцатых годах он схватился – один! – с тремя отчаянными парнями в Мейн-стрит банке и отправил их всех в ад в сосновых ящиках. Поэтому если кажется, что Эрл что-то знает, это лишь благодаря своему врожденному дару, только и всего.